«Все думали, что, не работая, земля принесет кому-то прибыль»

В минувшем году только в одном Нурлатском районе построили 12 таких ферм. Но не все так радужно в татарстанском АПК. О проблемах отрасли наш разговор с председателем Ассоциации фермеров и крестьянских подворий Татарстана Камияром Байтемировым.

Молочные руки

– Камияр Мижагитович, когда государство озаботилось поддержкой семейных ферм?

– В 2010 году стартовала республиканская программа поддержки именно семейных ферм. Два года спустя программа получила статус федеральной.

Сейчас в республике насчитывается 1206 семейных животноводческих ферм, воспользовавшихся государственной поддержкой.

Во всех этих хозяйствах отмечается прибавление поголовья скота. Надо сказать и о том, чего не хватало программе. Не хватало денег – спрос на поддержку в четыре с лишним раза превышал объем выделяемых средств. В этом году сумма, отпущенная на поддержку семейных животноводческих ферм и начинающих фермеров, увеличилась.

Я думаю, если каждый год будет происходить такое увеличение, мы придем к хорошим результатам, как по поголовью, так и по надою молоко в малых формах хозяйствования.

– Спрос на поддержку велик, а как быть с отдачей?

– Если взять агропромышленный комплекс республики как одно целое, то общий рост производства сельхозпродукции в прошлом году составил 5%. Фермерские хозяйства показали рост в 16%.

Это о чем-то говорит? Здесь не только надои молока, но и производство мяса, зерновых, технических культур… Надои молока и срок эксплуатации коров в фермерских хозяйствах в два раза больше, чем в агрохолдингах. Если там корова дает молоко три, самое большее четыре года, то в фермерских хозяйствах – восемь лет и более. Сохранность молодняка в фермерских хозяйствах достигает 98%. В других хозяйствующих субъектах такой цифры не наблюдается. Вкладывая малые средства, государство получает здесь больший экономический эффект, чем от других хозяйствующих субъектов.

– Под другими хозяйствующими субъектами вы имеете в виду только агрохолдинги?

– Есть разные организационно-правовые формы. Некоторые хозяйства сохранили название колхозов, а на самом деле у них есть конкретный собственник.

Колхоз остался для того, чтобы бывшие колхозники грели свои уши, по факту же это ООО или ЗАО.

Ода кооперации

– В ритейле мы чью продукцию покупаем в молочном отделе? Агрохолдингов?

– Продукция, поступающая в торговые сети, в основном из сборного молока делается. У всех, в том числе у фермеров, скупают, сливают в один чан и разливают по пакетам. При этом ни у «Эдельвейса», ни у «Красного Востока Агро» и «Просто молоко» нет своей переработки. Они делают ее на стороне, у «Вим-Биль-Дана», например.

Наша ассоциация создает сельскохозяйственные потребительские кооперативы (СПК), куда входят фермеры и крестьянские подворья. СПК есть практически в каждом районе, перерабатывают не только молоко, но и мясо крупного рогатого скота, мясо птицы…

Спрос на продукцию кооперативов большой и по цене она является доступной для потребителя. Единственное, мы не можем войти в торговые сети, потому что они в два-три раза увеличивают стоимость нашей продукции.

Скажем, ряженку, кефир и даже молоко мы сдаем по 24-25 рублей за литр, а сети выставляют по 60 рублей.

Поэтому мы и говорим, что добавленная стоимость от реализации фермерской продукции должна за минусом затрат торговой сети или перерабатывающего предприятия уходить сельхозпроизводителю.

– Но пока этого нет, львиная доля средств на поддержку фермерских хозяйств уходит агрохолдингам…

– Понятное дело, что уходит. Более того, уже начали поступать сигналы, что агрохолдинги собирают у фермеров молоко по 14 рублей за литр. Разве молоко в торговых сетях подешевело?!

Вступая в СПК, фермеры и крестьяне получают уверенность в том, что их продукция в обязательном порядке будет закуплена кооперативом и от переработки и реализации они получат добавленную стоимость за минусом затрат кооператива.

Двадцать лет спустя

– Если торговые сети так занижают цены, значит, кооперативов очень не хватает.

– Жизнеспособные кооперативы мы начали развивать ограниченными средствами два года назад. За это время сделать их конкурентами торговых сетей невозможно. Точнее эту задачу можно было бы решить, если бы выделялись большие средства. Это первое.

Второе: мы забыли принцип кооперации. Здесь был и зачастую остается тот административный ресурс, по которому с 2006 году создавались кооперативы. Сотни кооперативов для отчетности.

Сегодня понимание того, как нужно объединяться крестьянам и фермерам есть, но за два-три года достичь всеобщей кооперации не получится. Вы знаете, что и коллективизация не сразу дала результат.

– Столыпин на эффект от своих реформ отводил 20 лет. А сколько времени нужно СПК для того чтобы твердо стоять на ногах?

– Мы уже первую двадцатилетку прошли. С 91 года развиваются фермерские хозяйства. Если бы сразу взяли правильный курс в агроэкономической политике, ситуация сегодня была бы другая.

А мы бросились из одной крайности в другую. «Давайте, колхозы уничтожим!» Уничтожили. Вместо них образовались агрохолдинги, которые сыграли в десятки раз худшую роль для развития сельских территорий.

С 2001-го по 2010 год из татарстанских сел выехало около 46 тысяч человек. Это как если бы три маленьких района или два больших стали пустыми. Соедините вместе, допустим, Черемшанский район и Спасский и представьте, что там людей вообще нет. Поэтому на селе наблюдается дефицит механизаторов и других работников.

Противоестественный отбор

– Есть и другой момент – закрытие сельских школ и больниц…

– Это естественно. Школа разве останется, если в деревне 5-6 детей?! Но это не та естественность, на которую мы рассчитывали, когда поменялся общественный строй. Земельные отношения при этом так и не установились.

Сначала крестьяне не знали, куда деть землю, потом ушлые ее или перекупили, или взяли в аренду, или обменяли на акции. И крестьяне остались без земли. Поэтому мы настаиваем на том, что давайте все-таки поставим точку в этом вопросе, скажем: земельная реформа проведена, пора делать другие инфраструктурные преобразования. Мы не можем этого сделать.

– А почему?

– Первичный рынок земли есть? Вторичный рынок есть? Если есть, то только теневой. А для крестьянина земля это средство производства.

Это как если бы рабочего спросили: «Хочешь работать? – Да. – Вот тебе завод».

У крестьянина завод – это поле, а я возьму для примера завод. Рабочему дверь открывают, а на заводе ни одного станка... И здесь аналогичная ситуация. Говорят: «Давайте, уважаемые крестьяне, работайте, создавайте фермерские хозяйства». У крестьян есть желание работать, но им приходится бегать оформлять землю. Если оформит, то хорошо, а бывает, что и в аренду землю не дают. Надо иметь свет в конце туннеля, если мы хотим построить настоящее общество, где бы крестьяне своим трудом занимались, рабочие своим... Это требует системы отношений, при которой данное правило бы работало.

Первые фермерские хозяйства, которым оказали государственную поддержку, давно увеличили свои земельные площади – за счет аренды, за счет выкупа. У нас не было бы потребности привлекать на село агрохолдинги. Пример развития агрохолдингов, что показывает?

– На смену крестьянину приходит наемный рабочий с совершенно другой психологией.

– Совершенно верно, но не только. Агрохолдинги земли закладывают в банки, после банкротятся и все. Земля переходит под контроль банков. Там эта земля накапливается и передается латифундистам – другим агрохолдингам. Если мы изначально так начали, так оно и будет продолжаться. Потом наступает другой момент. Землю распродали, она у латифундистов. Латифундисты начинают диктовать государству свою политику, что у нас в России в какой-то степени и происходит.

– Те же торговые сети лоббируют принятие выгодных себе законов…

– Торговые сети – это отдельная история. Федеральные ритейлеры, как нам на Совете безопасности сообщили, держат свои деньги в оффшорах.

Это означает, что заработанные вами деньги посредством закупки продуктов в супермаркете уходят в оффшоры.

Внутри республики и России они не работают. Опять приходится выделять субсидии, мы опять нарабатываем, а деньги снова уходят в оффшор. Замкнутый круг.

Черный беспредел

– Для того чтобы была востребована, создали АПК «Казань». Вы критикуете данный проект в его нынешнем виде…

– Организационно-правовая форма, на которую мы рассчитывали, не была реализована, из-за чего комплекс превратился в простой колхозный рынок. Наши фермеры в его работе принимают минимальное участие. Там агрохолдинги в большей степени представлены и пришлые люди из других регионов.

А мы хотели, чтобы это был кооператив второго уровня, который бы объединял кооперативы первого уровня, чтобы он был заказчиком фермерской продукции. Часть продукции – процентов 30 – реализовывалась бы рознично, а остальное перерабатывалось для последующей поставки в региональные сети, систему школьного питания... Это был бы оптово-распределительный центр.

– Наблюдается тенденция, когда у людей на селе ООО и ЗАО под разными предлогами отнимают земельные паи…

– Да, повсеместно идет захват земли. Людям, которые пытаются объединить фермеров для совместной борьбы, всячески вредят. Поэтому я все время говорю, что землю нужно соответствующе оформить. Но в свое время крестьяне, не зная закона, подписали договора с агрохолдингами. Что было дальше, я вам уже сказал.

Я же говорю, что люди не знали, куда землю деть. «Золотой колос» был, ему землю отдавали. Где сейчас «Золотой колос»?! «Вамин» был. Где он сейчас?! Здесь все интересы сошлись. Все думали, что, не работая, земля принесет кому-то прибыль. В результате около 30 тысяч гектаров сейчас заброшено. Хозяин есть, но земля не работает. У Семина много земли пустует, у других латифундистов. В то же время по разным инстанциям ходят фермеры и просят землю. Абсурд. Сейчас принимается решение о том, что если земля находится в частной собственности, но не используется по назначению, то государство вправе изъять ее у собственника. Посмотрим, как это будет работать на практике.

Алексей Егоров