Коллективное сознательное: профсоюзный активист о пользе борьбы за свои права

О чем этот анекдот? О покорности и великом терпении российских учителей, с одной стороны, и пагубной привычке властей экономить на образовании, с другой. Сдается мне, будь учителя менее сговорчивыми и более сплоченными, они бы со временем отучили власти от этой пагубной привычки.

Положительный пример такого рода дает город Дзержинск Нижегородской области (почти соседи), в одной из школ которого два года назад возникла первичка Межрегионального профсоюза работников образования «Учитель». С председателем первички молодым (27 лет) учителем Андреем Рудым наш сегодняшний разговор.

Все за одного

– Андрей, что подтолкнуло тебя к созданию независимого профсоюза у себя в школе?

– Я видел реальные проблемы, существующие в школьном образовании, массу несправедливости и нарушений трудового законодательства и, вместе с тем, разъединенность учителей, их страхи, непонимание ситуации.

Независимый профсоюз – это шаг к тому, чтобы сделать школу лучше хотя бы на локальном уровне, на уровне отдельно взятого города.

– Какие несправедливости ты имеешь в виду?

– Катализатором создания первички стала отмена в 2015 году стимулирующих выплат. Эти выплаты начислялись за баллы, которые учителя в течение года зарабатывали, готовя детей к олимпиадам, конференциям, ЕГЭ… Вдруг это все стало ненужным. Естественно, люди возмутились, потому что у кого-то баллы давали прибавку в тысячу рублей, а у кого-то и в десять тысяч.

Мы создали профсоюз, начали борьбу и закончили ее победоносно, причем, на уровне города. Или, не знаю как у вас в Казани, а в нашем городе учителей заставляли обходить микроучастки. Это нарушение трудового законодательства, плюс ко всему нам за это даже не платили, только давали отгулы.

В прошлом году мы начали общегородскую компанию за отмену микроучастков и добились своего. Все, в Дзержинске такой повинности больше нет.

Перед самым концом учебного года по надуманным основаниям чуть было не уволили учительницу, члена нашего профсоюза. Мы привлекли внимание СМИ, внимание школьников и родителей, начали готовить запросы в суд. В результате человека восстановили на работе. Если бы этого не произошло, мы бы провели пикеты, митинги, начали судебные разбирательства и вывели бы информационную кампанию на куда более серьёзный уровень.

Это я назвал только три примера, когда профсоюз реально помог. Таких примеров за два года накопилось больше десятка.

Жене на сапоги

– Расскажите о процедуре создания профсоюза.

– Это достаточно кропотливая работа – работа агитатора и, если хотите, социального психолога по поиску единомышленников. По законодательству, для создания профсоюза нужно от трех человек. Я могу сказать, что три человека – это ни о чем. Чтобы профсоюз работал, нужно привлекать в него как можно больше людей. Сколько – зависит от конкретного места.

Допустим, у нас в школе из 85 учителей семнадцать состоят в профсоюзе. Это меньшинство, но с такой массой уже можно кое-что делать. Плюс есть люди, не имеющие членского билета, но сочувствующие нам. Далее нужно провести собрание, правильно составить по его итогам протокол. Остальное подскажет центральная организация.

– Предположу, что администрация школы на вашу инициативу отреагировала давлением.

– Незамедлительно. Меня постоянно таскали к директору.

Чтобы больше людей узнали о профсоюзе, мы стали распространять листовки о себе. Администрация усмотрела в них экстремизм и написала на меня заявление в полицию.

Естественно, дела не получилось. Были попытки сделать выговоры, но мы, как люди юридически грамотные, за которыми стоит достаточно серьезная профсоюзная структура, не спасовали. Сказали, что будем разбираться в судебном порядке и выговоры были отменены. То есть нужно было показать, что ты не боишься, что у тебя все под контролем, и просчитывать ходы наперед – понимать, что с тобой могут сделать. В принципе, работодатель всегда действует стандартно. Это давление и попытки дискредитации.

Слухи распускались – говорили, что мы то ли секта, то ли какая-то экстремистская организация, то ли собираем моей жене деньги на сапоги. Совершенно безумные теории выдвигались, а все для того чтобы очернить профсоюзную организацию. Но поскольку в нашем профсоюзе собрались люди авторитетные в глазах коллектива, поскольку мы не давали поводов в себе усомниться, то профсоюз выстоял.

Желтый и реальный

– Были те, кто вступил в профсоюз, а потом под давлением администрации вышел из него?

– Были. Еще были люди, занимавшиеся стукачеством. Мы никого не держали. Нам мертвые души не нужны. Нам нужна реальная дееспособная организация. Кто-то уходил, но вступало-то все равно больше. В городе распространялась информация о нас. За вторую половину этого учебного года профсоюзная организация по Дзержинску выросла почти в два раза, до тридцати человек.

– Для города с населением в 230 тысяч человек сущий пустяк. Что мешает росту профсоюзного движения?

– Во-первых, дефицит кадров. Много учителей предпенсионного возраста. Им на многое наплевать и они готовы смириться со всеми несправедливостями, чтобы спокойно доработать до пенсии. Во-вторых, нехватка времени именно на развитие профсоюза. В Западной Европе есть специальные люди, органайзеры, занимающиеся только профсоюзными делами. Аналогичная ситуация в желтом профсоюзе, ну, который псевдо. Мы же вынуждены совмещать и свои непосредственные обязанности, и профсоюзные дела, что снижает эффективность.Наконец, отсутствие профсоюзной культуры в обществе.

В Западной Европе, в Латинской Америке, во многих странах Азии профсоюзы – это такой символ борьбы за перемены в обществе. У нас такого нет. И пока мы не создадим положительный образ профсоюза в обществе, не наладим грамотной агитации, нам будет сложно вести свою работу.

Пусть директор боится

– Как профсоюз защищает интересы отдельно взятого члена?

– Если взять профсоюзных лидеров вроде меня, то мое увольнение провести не так-то просто, потому что нужно согласовывать его с центральными профсоюзными органами. Если же говорить о рядовых активистах, то профсоюз может обеспечить юридическую защиту – оперативно, грамотно, бесплатно проконсультировать по правовым вопросам, объяснить, что делать.

Профсоюз обеспечивает коллективную поддержку. Я проиллюстрировал это на примере женщины, которую восстановили на работе благодаря нам. Можно и нужно бороться и за улучшение условий труда. К примеру, несколько месяцев назад мы внесли серьезные коррективы в положение об оплате труда в нашей школе. Провели агитационную работу в коллективе, составили перечень поправок и на плановом педсовете добились принятия этих поправок.

– Профсоюз может пересмотреть положения колдоговора, который был приняты до его создания?

– Может, если заручится поддержкой достаточного количества людей. У нас ситуация немножко другая – через полгода заканчивается действие нынешнего колдоговора и мы намерены продвигать свой вариант этого документа. Достаточно чтобы не вступившие в профсоюз люди написали заявление о том, что они доверяют нам представлять их интересы. Если таковых наберется больше половины от числа работников организации, у профсоюза появится право вести переговоры с работодателем относительно коллективного договора.

– В Татарстане сейчас проходят серьезные проверки школ по линии Рособрнадзора…

– Это пускай работодатели боятся, учителям-то чего боятся?! Вы же понимаете, что за все косяки первым делом прилетит руководству. Но вообще, если к члену профсоюзу появятся претензии, мы всегда выделим ему в помощь адвоката. У нас юрист работает можно сказать в режиме реального времени.

Какие деньги?

– В Москве два года назад объединили школы. Сейчас аналогичный процесс начался в Казани. У вас в области ничего подобного не наблюдается?

– Пока нет, но вообще, конечно, это процесс катастрофический для образования. Понятно, что это все политика жесткой экономии, сокращения расходов на образование, которая ведет к его полному развалу. И там, где это происходит, люди должны объединяться и выступать единым фронтом. В принципе, в школах, где есть независимый профсоюз, реально добиться отстранения от этой реформы. Сложно, но реально.

– К проведению ОГЭ-ЕГЭ у вас учителей подключают?

– Конечно. В конце этого учебного года по линии профсоюза «Учитель» проводилась межрегиональная акция по данной теме. Были запросы в прокуратуру, центральные и региональные органы власти касательно этой ситуации. Была деятельность на низовом уровне. Для моей школы это закончилось тем, что у нас практически никого не посылали работать на экзамены. Видимо, от греха подальше. А тем, кого привлекали из других школ, стали платить. От нескольких сотен до 2-3 тысяч рублей в зависимости от того, сколько экзаменов люди отсиживали. Правда, параллельно вышла рекомендация нашего минобра о внесении коррективы в должностную инструкцию. Она обязывает педагогов участвовать в ЕГЭ. Все это проводилось достаточно нервно, людям ничего не объясняли, просто говорили: «Подпишитесь». И люди подписывались, причем часто это все проводилось задним числом. К чему это приведет? К тому, что в какой-то момент нам просто скажут, что это ваша прямая работа. Какие дополнительные деньги?

Алексей Егоров